НЕЗРИМАЯ ДОРОГА

2016 год в России объявлен Годом отечественного кино. По всей стране уже запущены всевозможные проекты, призванные познакомить российских граждан с отечественным кинематографом: организовываются просмотры фильмов; устраиваются музыкальные вечера, на которых звучат композиции из известных кинолент; открываются выставки, посвящённые истории нашего кино и ещё много чего интересного для киноманов происходит сейчас.

В данных мероприятиях участвуют и наши прихожане, в душах которых остаётся след от всего увиденного, услышанного и прочитанного. И, если большая часть отечественной киноиндустрии по своей религиозной индифферентности не может «зацепить» религиозное сознание наших сограждан, то творчество всемирно известного, величайшего режиссёра нашего Отечества Андрея Тарковского обязательно заставит обратить на себя внимание верующих в Бога кинолюбителей. Об этом свидетельствуют многочисленные статьи и отзывы на них в православных средствах массовой информации, общий тон которых создаёт впечатление об Андрее Арсеньевиче Тарковском, как о глубоко верующем православном человеке, заставляющим средствами кинематографа искать смысл и цель нашего существования за пределами земного, тварного мира. При всём своём большом желании (из любви к творчеству Андрея Тарковского), к сожалению, я всё-таки не могу с этим согласиться.

Зададим себе прямой вопрос: «В чём Андрей Тарковский видел смысл человеческой жизни?» А ответ на поставленный вопрос можно найти на страницах книги великого режиссёра «Запечатлённое время». Тарковский пишет: «Человек каждый раз заново познаёт и жизнь в самом своём существе, и самого себя, и свои цели. Конечно, он пользуется всей суммой накопленных человечеством знаний, но всё-таки опыт этического, нравственного самопознания является единственной целью жизни каждого и субъективно переживается всякий раз заново. Человек снова и снова соотносит себя с миром» (А. Тарковский, «Запечатлённое время», с. 132). Как видим из приведённой цитаты, предназначение человека по Тарковскому не выходит за пределы тварной плоскости. И соотносит себя человек, согласно мнению режиссёра-мыслителя, с «миром», а не с Богом. Но какая же для православных христиан истинная цель жизни? На этот вопрос ищущие и вопрошающие чада Божии могут получить ответ из уст прп. Серафима Саровского: «Истинная же цель жизни нашей Христианской состоит в стяжании Духа Святаго Божьяго. Пост же и бдение, и молитва, и милостыня, и всякое Христа ради делаемое доброе дело суть средства для стяжания Святаго Духа Божьяго» http://www.stihi.ru/diary/timolg/2007-01-21.

Андрей Арсениевич оставил в своём дневнике записи от 10 февраля 1979 года, которые свидетельствуют о его искренней вере в Бога: «Боже! Чувствую приближение Твое. Чувствую руку Твою на затылке моем. Потому что хочу видеть Твой мир, каким Ты его создал, и людей Твоих, какими Ты стараешься сделать их. Люблю Тебя, Господи, и ничего не хочу от Тебя больше. Принимаю все Твое, и только тяжесть злобы моей, грехов моих, темнота низменной души моей не дают мне быть достойным рабом Твоим, Господи! Помоги, Господи, и прости! Образ – это впечатление от Истины, на которую Господь позволил взглянуть нам нашими слепыми глазами… Великое счастье – ощущать присутствие Господа» http://bydda-krishna.livejournal.com/27387.html. Конечно, так написать мог только человек, опытно переживший общение с Богом. Господь призывал Андрея к покаянию, как и каждого из нас, но ответил ли он на призыв Божий принятием Христа как своего личного Спасителя и Спасителя мира? Думаю, что нет, потому что он сам постоянно ищет способ спасти мир. В том же дневнике мы читаем: «Единственное, что может спасти нас — это новая ересь, которая сможет опрокинуть все идеологические институты нашего несчастного, варварского мира. Величие современного Человека — в протесте. Слава сжигающим себя из протеста перед лицом тупой безгласной толпы и тем, кто протестует, выйдя на площадь с плакатами и лозунгами и обрекая себя на репрессию, и всем, кто говорит «нет» шкурникам и безбожникам. Подняться над возможностью жить, практически осознать смертность нашей плоти во имя будущего, во имя Бессмертия… Если человечество способно на это — то еще не всё потеряно. Есть еще шанс. Человечество слишком много страдало и чувство страдания у него постепенно атрофировалось. Это опасно. Ибо теперь невозможно кровью и страданием поэтому спасти человечество. Боже, что за время, в которое мы живем!» http://bydda-krishna.livejournal.com/27387.html. И эти слова великого художника не повисают в воздухе, они воплощаются в его картинах. Причём, даже в прямом смысле – сцена самосожжения в фильме «Ностальгия».

Тарковский, как в своей жизни, так и в лице своих героев, всегда искал «жемчужину», «потерянную драхму», будучи не далеко от Царства Небесного. Он как бы топтался на церковном пороге, не решаясь переступить его. То есть с любовью принять всё, во что Церковь свято верит и незыблемо хранит. Прежде всего, твёрдо уяснить себе, что человечество спасается Христом, и нам нужно тщательно соделывать своё личное спасение, следуя за Иисусом Христом, а не искать протестного самосожжения для утешения болезненного тщеславия, обиды на весь мир и непомерной гордости. Но если бы талантливый режиссёр смог бы принять это, то тогда уже все его художественные потуги о «величии… человека» лишились бы всякого смысла.

Режиссёр Андрей Тарковский, конечно же, настоящий служитель муз. Мира душевного: чувственного, эмоционального, нравственного, интеллектуального, но не духовного. Да и сам Андрей Арсеньевич нигде не обмолвился о каких-либо духовных целях в своём искусстве, если только под духовностью и душевностью понимать тоже, что и апостол Павел: «Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно» (1 Кор.2:14). Православная традиция утверждает, что человеческий дух, исшедший от Бога, только в Боге и может успокоиться, а ни в чём другом, чем бы человек не пытался его насытить: земной славой, властью, богатством или даже стремлениями к каким-то самым высоким идеалам, для того, чтобы осчастливить всё человечество. Позволю себе привести пространную цитату из размышлений современника Андрея Тарковского архиепископа Аверкия (Таушева) по поводу подмены духовности душевностью:

«Наше время вообще отличается всякого рода маскировкой, фальшью, подтасовкой, извращениями и злонамеренными искажениями. Это и понятно. Ибо дух самоутверждающейся человеческой гордыни в совершенно обнаженном, явно открытом для всех виде очень непривлекателен, так же, как и сам отец его сатана, а потому этому духу необходимо маскировать себя, прикрывать себя разными благовидными личинами. Недаром же и сам сатана, по словам апостола, преобразуется «во ангела светла» (2Кор.11:14-15). В современных понятиях поэтому очень многое извращено и искажено до неузнаваемости. Так обстоит дело и с вопросом о духовной жизни. Современность игнорирует вовсе дух человека, как таковой, сливая дух с душой в одно, причем даже в современной научной психологии явления духовной жизни относятся к разряду душевной жизни: и религиозное чувство, и моральное чувство, и совесть – это будто бы функции все той же души, а так как душа материалистами отрицается и функции ее рассматриваются лишь как функции мозгового и нервного вещества, то и явления духовной жизни тоже оматериализовываются и рассматриваются как функции мозга, нервной системы и т.п. Получается грубейшая и нелепейшая профанация явлений душевной жизни. Явления телесной, душевной и духовной жизни весьма часто современным человеком вовсе не различаются, и получается смешение этих понятий и страшная путаница. Неудивительно поэтому, что когда мы слышим в нынешнее время выражение «духовная жизнь», то оказывается, что под понятием духовной жизни разумеется все, что угодно, но только не подлинное явление духовной жизни. К области духовной жизни относят не только науку, всевозможные открытия и изобретения, но даже кинематографию, театр, балет и чуть ли не цирк. Иными словами, «душевность» выдается за «духовность», и то, что относится к сфере всего лишь «душевной жизни», называют, по недоразумению, «жизнью духовной».

…Поэтому такого человека Слово Божие и называет «душевным» человеком, утверждая, что ему духовное непонятно, область духовного ему чужда, а потому он не может понять и принять то, что происходит от Духа Божия». http://azbyka.ru/otechnik/Averkij_Taushev/duhovnost-i-dushevnost/

К сожалению, сам Андрей Тарковский и многие поклонники его творчества не смогли избежать того недоразумения, о котором с пасторской твёрдостью увещевал своих духовных чад архиепископ Аверкий в середине ХХ века. Хотя, душевные переживания режиссёра, запечатлённые в его эпистолярном наследии, и чувства, которые испытывают герои его фильмов, действительно возвышенные, приближенные к духовной жизни человека, но не являющиеся таковыми. «Я, — пишет режиссёр, — вижу свой долг в том, чтобы натолкнуть на размышления о том специфически человеческом и вечном, что живёт в душе каждого. И это вечное и главное чаще всего игнорируется человеком, который гоняется за призрачными идолами. А ведь в конечном счёте всё расчищается до этой простой элементарной частички, единственно на которую человек может рассчитывать в своём существовании, — способности любить… Я вижу свой долг в том, чтобы человек ощущал в себе потребность любить, отдавать свою любовь, ощущал зов прекрасного, когда он смотрит мои фильмы». (А. Тарковский, «Запечатлённое время», с. 320). Андрей Арсеньевич, глубоко смотревший внутрь человека, чувствовал присутствие духа, «дыхание жизни», которое Бог вдохнул в лицо человека (Бы. 2,7); ощущал духовную жажду – работу человеческого духа; понимал, что многие пытаются насытить дух всевозможным суррогатом, а это невозможно; и увидел любовь – ту единственную связь твари с Творцом, которая приобщает нас к вечности. Но, человеческую способность любить чуткий кинорежиссёр направляет только на окружающий нас чувственный мир, а не к источнику жизни — Богу. Об этом опять свидетельствуют его высказывания о своём творчестве: «Всех моих героев объединяет одна страсть – к преодолению… Чтобы осознать в себе и в окружающих лучшее, то, что составляет красоту и внутреннюю правду нашего существования, нашего бытия (а не только бытования!), для того чтоб остаться верными самим себе, своему долгу перед людьми и перед самим собой, — все мои герои проходят, должны пройти через напряжённую сферу размышлений, исканий и постижений». (Искусство кино. 1977. № 11. С 98).

Даже, создавая образ святого иконописца преподобного Андрея Рублёва, по свидетельству Марка Зак, А. Тарковский желал показать вариант нравственного идеального поведения (Марк Зак, «Андрей Тарковский. Творческий портрет», М. 1988). Об основной мысли картины «Андрей Рублёв» её создатель говорит следующее: «Проведя человека сквозь драматические, трагические ситуации, сквозь безнадёжность, — дать ему выход в покой, в радость в состояние надежды». («Кинопанорама». «Искусство». 1977. С 157).

Как видим, любимый многими людьми, стремящимися к духовной жизни, режиссёр Андрей Тарковский не ставил для себя духовных целей в православном понимании этого слова. Для него «цель искусства заключается в том, чтобы… вспахать и взрыхлить его (т. е. зрителя) душу, сделать её способной обратиться к добру. Соприкасаясь с шедевром, человек начинает слышать тот же призыв, который пробудил художника к его созданию. Когда осуществляется связь произведения со зрителем, человек испытывает высокое и очищающее духовное потрясение» (А. Тарковский, «Запечатлённое время», с. 141). То, что А. Тарковскому своим искусством удалось и удаётся вспахивать и взрыхлять души зрителей, обращать их добру, вызывать в них «высокое и очищающее духовное потрясение» я убедился на примере одного киносеанса, устроенного мною в стенах духовной семинарии в бытность своего студенчества. На организованный мною просмотр киноленты «Андрей Рублёв» собралось не очень много студентов. Среди собравшейся молодёжи была одна воспитанница регентского отделения (ныне монахиня строгой подвижнической жизни), которая призналась своим подругам, что этот фильм побудил её к молитве.

В этом примере можно увидеть назначение искусства как такового. Увлечённый всевозможными соблазнами мира сего, современный человек, не получивший религиозного воспитания, столкнувшись с Православием, может испугаться его как чего-то мрачного, лишающего его всех удовольствий жизни. А творчество гениальных художников, пусть даже и не помышляющих о миссионерстве, может послужить незримой дорогой к храму, ведь «Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рождённым от Духа» (Ин.3, 8). Важно только, чтобы почувствовав призыв Божий и дойдя до храма, человек нашёл в себе силы переступить его порог.